В его голове сработала сигнализация. Он уже заметил, что к машине был подключен провод, который шел вдоль стены, и это его не удивило. В наше время все машины электрические. Он встал и осмотрел провод от стула. Он шел вдоль стены и исчезал в отверстии. Малко нагнулся и увидел известковую пыль. Отверстие было свежим. Он выпрямился, испытывая неприятное покалывание в кончиках пальцев.
Осторожно подойдя ближе, он уронил линейку так, чтобы она одновременно коснулась стула и пишущей машинки.
Раздалось потрескивание, и проскочила короткая синяя искра. Линейка упала на пол. Против своей воли Малко отскочил назад. Он поднял линейку. В тех местах, которыми она коснулась металла, остались две черноватых метки.
Он только что избежал хитроумного способа поражения электрическим током. Ждать собеседника больше не стоило.
Дернув за стул, он вырвал провод. Затем вызвал по телефону электриков, попросив их прийти немедленно. Написал «Опасно» на листе бумаги и положил его на провод.
Еще сильно взволнованный, он вышел из комнаты. Надеясь, что в баре делегатов найдется русская водка. В кистях рук еще покалывало. Легко отделался. Оставалось лишь предупредить Эла Каца об этом неожиданном повороте. Одно было несомненно. Их враг находился внутри ООН. «Мэд Догз» были лишь исполнителями. Нажав на кнопку вызова лифта, Малко заметил, что его правая рука слегка дрожала.
Клок черных волос был тщательно разложен на слое ваты в пластиковом пакете. Его внимательно рассматривал доктор Шу-ло.
– Нужен микроскоп, – сказал он, – но я почти уверен, что эти волосы принадлежат какому-то азиату.
Эл Кац покачал головой.
– То же самое говорят и в лаборатории полиции.
Было восемь часов вечера. Тело мадам Цо уже покоилось в морге. Его обнаружили через несколько минут после того, как Малко покинул этаж. Уже целый час трое мужчин обсуждали создавшееся положение. Доктор предложил:
– Я готов взять на анализ волосы всех членов моего представительства и отделов переводчиков. И сопоставить их с этими.
Эл Кац одобрил. Уже не раз красные внедрялись в службы Формозы.
– Это дает нам шанс распознать нашего противника, – сказал он. – Это азиат, работающий в ООН. Ему известны привычки служащих и расположение кабинетов.
– Я полагаю, мы можем добавить, что это жестокий человек, – добавил доктор. В его устах эти слова имели особый привкус.
Эл Кац опустил голову, взбудораженный фотографиями, которые ему показали. Туалет был заколочен. Во всяком случае, служащие-женщины на этаже поклялись, что ноги их там больше не будет. Полковник МакКарти, ведавший безопасностью в ООН, был ошеломлен. Подобное происходило впервые. Официально речь шла о садистском преступлении. В конце концов, ежедневно здание посещали тысячи туристов. Один мог заблудиться.
Китайский отдел не счел нужным сказать полковнику МакКарти о маленькой ловушке, подстроенной Малко. Лучше стирать свое грязное белье дома.
– У нас остается три дня, – заключил Кац. – Будем надеяться, что он совершит еще один промах.
Малко желал того же, при условии, что не будет вовлечен в это.
Глава 13
Гейл смотрела на Ист-Ривер через один из застекленных проемов бара делегатов. Свет, пронизывающий легкую ткань ее платья, придавал ей вид обнаженной. Настоящий магнит для дипломатов. Но на этот раз она подчинялась непосредственно Элу Кацу. Малко совершенно определенно заявил, что больше не желает впутываться в «контрнаступление».
Наступило 27 сентября, и до голосования осталось два дня. Нервозность высших чиновников Государственного департамента достигла совершенно беспрецедентного уровня. Это голосование обещало стать настоящей игрой в рулетку, поскольку мошенничество намечалось с обеих сторон. Хватит разрыва в один голос.
Малко маялся в «Нирване». Джейда, разумеется, исчезла. Также никаких следов и в ООН. Поиски доктора Шу-ло ни к чему не привели. Среди членов китайской делегации убийцы не оказалось. Ло-нин продолжала работать гидом, забегая на несколько минут к Малко всякий раз, когда ей представлялась такая возможность. Кризантем нашел себе турецкое общество и проводил в нем большую часть своего времени. Крис Джонс, которому также было нечем заняться, восхищался баром делегатов. Тот факт, что здесь можно было выпить «Джи энд Би» за пятьдесят центов стакан, делало бар бесценным местом в его глазах. А пока он разглядывал Гейл, не давая непристойным мыслям вырваться наружу.
– Смотри, – вдруг сказал он, – педик.
Малко поднял голову. Прямо за Гейл сидел какой-то негр. Он едва бросил косой взгляд, когда она уселась рядом с ним, и вновь погрузился в свои мысли. Он не принимал участия в «оргиастической вечеринке» у Малко. Впрочем, тот его не знал.
Сидя в кресле, негр казался равнодушным ко всему. Однако когда он заметил, что за ним наблюдает Малко, то неожиданно поднялся с испуганным видом и направился к кафетерию в глубине зала.
Странно. Внутренне Малко поморщился от неудовольствия. Разумеется, это могло быть острой зубной болью или любовной печалью. Но негр выглядел странно нервным. Он вернулся из кафетерия и пошел позвонить в одну из будок. Малко поднялся и спросил у одной из телефонисток, кто он такой.
– Его Превосходительство Давид Мугали, – ответила она. – Прекрасный человек.
То есть делегат, уполномоченный голосовать. Он вышел из будки в тот момент, когда объявили продолжение заседания Генеральной Ассамблеи. Пошла очередь для выступления представителя Южного Йемена.
Зал быстро опустел. Его Превосходительство Мугали, казалось, не желал идти на заседание. Он побродил некоторое время перед газетным киоском, затем присел с подавленным видом.
Малко, охваченный внезапным вдохновением, склонился к Крису Джонсу.
– Вот и работа для вас. Я хочу, чтобы вы проследили за этим уважаемым джентльменом, куда бы он ни пошел, чтобы знать, с кем он встречается, чем занимается. У него слишком печальный вид, чтобы иметь чистую совесть.
Телохранитель не мог опомниться.
– Если всякий раз, когда у какого-то негра грустный вид, – запротестовал он, – я буду заниматься слежкой, то этому конца не будет. Возможно, его приятели сожрали его семью там, в Африке.
Определенно, Крис Джонс был расистом. Малко протянул ему ключ от «доджа». Грусть посла могла и не иметь никакого отношения к его делам, но кто его знает. Негр как раз поднялся и вышел из бара. Колеблясь, но подчиняясь, Крис последовал за ним.
Крупный заголовок, извещающий о смерти мадам Цо, появился лишь в «Дейли ньюс», падкой на сенсации. Другие ежедневные газеты не уделили ей такого большого внимания. Полковник Танака знал, что ему нечего было бояться муниципальной полиции.
Но он был в страшном беспокойстве. Блондин мог сорвать всю операцию. И он узнает об этом слишком поздно. О втором покушении на его жизнь не могло быть и речи. Чтобы умерить свою нервозность, полковник Танака заседал в комиссии но вопросу загрязнения северной части Тихого океана и его последствий для промысловых компаний. Новостей от Лестера не поступало с прошлого вечера. «Мэд Догз» начали заключительный этап операции. Казалось, наконец-то все идет как надо. Продержаться бы еще сорок восемь часов.
До последней секунды полковник Танака будет пребывать в тревоге. Тем не менее, смесь дикости и хладнокровия, потребовавшаяся для того, чтобы довести до конца часть плана, приводила его в восторг. Он заслуживал удачи.
Он подумал с некоторой ностальгией, что это был его последний шанс выйти в отставку генералом, что существенно изменило бы последние годы его жизни. Хотя он и не имел вкуса к роскоши. Он мужественно попытался проследить за выступлением представителя Южной Кореи.
Незадолго до десяти часов у Малко зазвонил телефон. Это был Крис Джонс.
– Ваш нигер обливается слезами в кафетерии на Второй авеню, – объявил он. – Не дать ли мне ему свой носовой платок? Кроме того, он пьян в стельку. С тех пор, как я за ним иду, он держится на «бурбоне».